Служили мы тогда в славном городе Приозерске – «Прио», как любовно называли его жители тогда и называют сейчас те, кто уже давно с ним расстался. Этот чудесный военный город на берегу озера Балхаш, наверное, не удается забыть никому, кто там жил, служил, работал или учился в школе.
Несмотря на то, что в городе жили в основном русские, многие быстро привыкали к жизни в казахской степи, знойному лету, холодной морозной зиме, казахской кухне. С удовольствием готовились шашлыки из молодого барашка, манты – казахские пельмени, полюбилась сайгачатинка, не взывал отвращения и огромный «свежепойманный» и искусно приготовленный балхашский сазан.

В своей предыдущей байке (№ 78 ) я уже рассказывала о Балхаше, о чуде-городе Приозерске, о своей родной 190 гарнизонной поликлинике, где я работала врачом–фтизиатром.

Как я уже упоминала, тогда, в Советском Союзе, мы были страной, победившей туберкулез, в основном, благодаря отлично поставленной профилактике подобных заболеваний.

Одной из основных профилактических мероприятий для выявления инфицированных этой страшной бациллой, была туберкулиновая проба- проба Манту.

Особое значение этому придавалось в Советской Армии. Как только новобранец впервые переступал порог родной части, он автоматически становился объектом постоянного контроля состояния его здоровья со стороны военных медиков. Обязательным являлось наличие всех плановых прививок до призыва в армию, в числе которых едва ли не самой важной была та самая (диагностическая) туберкулиновая проба.

Однажды я вместе со своей трудолюбивой и добросовестной медицинской сестрой Марией Федоровной проводила осмотр вновь прибывшего в одну из частей нашего огромного полигона молодого пополнения.

Первый мед осмотр проводился примерно так: опрос: жалобы на здоровье, осмотр, проверка медицинской документации, прибывшей вместе с новобранцем из военкомата, запись в новую медицинскую книжку всего услышанного и увиденного и указание мед сестре о необходимости проведения пробы на туберкулез.
В кабинет (а он состоял из двух смежных больших комнат, имеющих отдельный вход из общего коридора) по очереди заходили четыре, уже подготовившиеся к осмотру, бойца.

Описывая место событий, хочу упомянуть одно важное обстоятельство. Слева, рядом с межкабинетной дверью, находился стеклянный медицинский шкаф. В нем в полный человеческий рост стоял манекен, одетый в противочумный костюм, состоящий из белой медицинской шапочки, белого медицинского хирургического (завязывающегося на спине) халата и высоких резиновых сапог. «Прикид» дополнял надетый на голову манекена противогаз и зеленая армейская сумка с красным крестом, через плечо. Из кармана халата «противочумного» манекена торчал шприц Жанэ (это такой большой шприц, предназначенный для вымывания серных пробок из ушей; он же фигурировал в фильме «Кавказская пленница», помните эпизод, где делают прививку от ящура Моргунову).

Сам манекен служил наглядным пособием для занятий мед. персонала по ООИ (особо опасным инфекциям) и шприц Жанэ ему, естественно, по уставу не полагался. В его карман он, для прикола, был вложен бойцами из санитарной роты, которые были прикреплены к нашей поликлинике и отдавали свой долг Родине в должности санитаров. Сначала Мария Федоровна «забирала» его у манекена каждое утро, но потом ей это надоело, и она убирала его только перед обходами начальника поликлиники, о которых знала заранее. Все сотрудники давно привыкли к нему и не обращали на него никакого внимания.

Неизменным и незаменимым помощником у нас на таких важных мероприятиях всегда был прапорщик по имени Герман. Его спокойный, добрый и отзывчивый нрав никак не гармонировал с его исполинской внешностью - этнический немец (которые в те времена еще жили в Казахстане), мастер спорта по боксу, ростом под два метра, он к тому же имел незаконченное высшее медицинское образование, что нами очень ценилось. Герман руководил процессом подготовки к осмотру. Обладая обширными медицинскими познаниями и незаурядным ораторским талантом, он умел настолько грамотно и колоритно рассказать новобранцам об ужасных последствиях болезни под названием туберкулез и как их избежать посредством прививок, что те стояли как заколдованные и слушали его, разинув рты. После его страшилок они были готовы сделать не только прививку, а и все что он скажет, лишь бы не заболеть этой смертельной заразой. Параллельно он инструктировал новобранцев, как вести себя во время осмотра: как зайти, где стоять, как отвечать на вопросы доктора и т.д. Прослушав лекцию и получив четкие указания, бойцы безропотно шли в кабинет как бык на бойню: страшно, но неизбежно.

Нам с мед. сестрой такой порядок очень импонировал: в коридоре было тихо, боец, подойдя к моему столу, четко называл свою фамилию и также четко отвечал на задаваемые ему вопросы. Если пациент не нуждался в проведении манипуляций, после осмотра он выходил в коридор, где снова оказывался под присмотром нашего Германа.
Когда же в документах отсутствовали данные о проведенных да призыва профилактических прививках, боец после осмотра следовал в другую комнату, где медсестра выполняла все назначения врача, и пациент покидал кабинет через другую дверь, попадая в тот же коридор.

Работа шла четко и слаженно: весь процесс был отточен до автоматизма.
Необходимо отметить, что за день иногда нужно было осмотреть от 50 до 70 человек, и такой подход к работе был вполне оправдан.

И вдруг, среди этого размеренного, проверенного временем трудового процесса, мое внимание стало привлекать странное поведение одного новобранца-казаха. Как только подходила его очередь для осмотра, он, дико озираясь по сторонам и с тоской глядя на закрытую дверь, отступал в сторону, все время, ухитряясь оказаться последним. Выскользнуть за дверь ему не давала грозная фигура Германа. Так как он постоянно нарушал установленный порядок, путался под ногами своих товарищей, пропуская их все время вперед и пятясь назад, у вошедшего бойца это вызывало «разрыв шаблона» – ведь только что в коридоре им были получены четкие инструкции, а в кабинете все оказывалось не так. В другом конце кабинета возникала легкая паника: только что полученные теоретические знания, не подтвержденные практикой, мгновенно улетучивались из еще неокрепшего сознания новобранцев. Они топтались на месте, подталкивая друг друга и о чем-то споря.

Некоторое время я, не вмешиваясь, наблюдала за сложившейся ситуацией. Обстановка накалялась: бойцов в кабинете все прибывало, из кабинета никто не выходил.

Герман, увлеченный своим красноречием и, не обращая внимания на тот факт, что его аудитория становилось все малочисленней, продолжал запускать в кабинет все новых и новых, заинструктированных до слез, новобранцев.

Из смежного кабинета высунулось удивленное лицо Марии Федоровны (дескать, в чем дело, где очередной боец, нуждающийся в защите от туберкулеза?).

Быстро просмотрев лежащие на столе медицинские книжки и, прикинув наугад фамилию нарушителя, я сказала: « Рядовой Садыков, подойдите сюда». Все мгновенно затихло, но никто не двинулся с места. Я, досадуя на себя, за то, что неправильно вычислила фамилию недисциплинированного бойца, уже хотела призвать на помощь Германа, как вдруг вся толпа разом (видимо, вспомнив инструкцию), вытолкнула нарушителя вперед. Тот, оказавшись посреди кабинета, в мгновение ока, с глазами жареного судака, кинулся назад. Но стоящие дружно сомкнули ряды. У солдатика был вид загнанного в ловушку зверька. Он испуганно озирался в поисках спасительного выхода.

Поскольку в моей практике никогда ничего подобного не происходило, я не понимала причины его странного поведения. « Чем он так напуган?» – недоумевала я.
Я повторила просьбу, уже с уверенностью назвав его имя, и рядовой Садыков медленно, как на эшафот, побрел к моему столу.
– Доктор, прошу Вас, не делайте мне укол, – тихо произнес он.
– Ага, значит, уколов боится, – мысленно констатировала я, но решив предоставить ему возможность высказаться, молчала.
– Я делал Манту и мама моя тоже и братья и сестры. Мы вместе делали Манту. Только она дома осталась, но мама привезет. Через два дня привезет. Пожалуйста, доктор! – почти шепотом, продолжал умолять он, жалобно глядя мне в глаза.
Своим рассказом он совершенно сбил меня с толку: причем тут мама и вся его семья, почему вдруг они делали прививки одновременно? Может мама – медсестра или работает в военкомате?
– Откуда мама привезет и где она ее возьмет? – спросила я
– Дома возьмет, в Джезказгане. Она у нас дома есть, – лепетал нарушитель спокойствия.
– Почему дома? Она должна быть здесь, – сказала я, указав на лежащую на столе медицинскую книжку.
– Она, Манту, будет лежать здесь, все Манту будут лежать здесь, – продолжал просить он.

Время шло. Работа не двигалась. Рядом, молча, изнывая от нетерпения, стояла временно безработная Мария Федоровна. Пока мы выясняли причину отсутствия важного профилактического мероприятия у недисциплинированного бойца, в кабинете скопилось такое количество новобранцев, что вошедшие в числе первой четверки стояли прямо возле стола. В кабинете оказалось не так страшно, как рассказывал Герман. Они раскрепостились, повеселели и рассредоточились по всему кабинету: кое-где уже раздавался приглушенный смех.
– Так, довольно! И так потеряно много драгоценного времени, – сказала я.
Это послужило сигналом к продолжению работы для, томившейся от вынужденного безделья, Марии Федоровны.
– Пойдем, касатик, – ласково сказала Мария Федоровна, державшая в одной руке стерилизатор со шприцами, другой крепко взяв его за руку: «Я тебе не больно сделаю». Для бойца это прозвучало как фраза из всем известного фильма – «Я тебя не больно зарежу» Он резко вырвался из цепких рук мед сестры и бросился от нее прочь, как от смертельно опасного врага.
И вдруг в кабинете раздался душераздирающий крик. Это наш отважный боец увидел перед собой еще нечто, более ужасное, чем Мария Федоровна: путь ему преградил манекен с огромным шприцем в кармане.
– Хорошо, пусть твоя мама привезет Манту! – раздосадовано сказала я, еще пребывающему в ступоре рядовому Садыкову, надеясь положить конец этому спектаклю.
Быстро пришедший в себя от такого удачного разрешения, новобранец тут же исчез из поля зрения, неизвестно каким способом, просочившись через плотное кольцо сослуживцев.

Прошло два дня после этого эпизода. На третий день, уставшие после очередного трудового дня, мы с мед сестрой решили выпить по чашечке чая.
Пока Мария Федоровна заваривала чай, я открыла, лежащий на столе, журнал прививок.
– В понедельник нужно позвонить фельдшеру части, пусть пришлет рядового Садыкова на медосмотр, – напомнила я, идущей с чашками горячего ароматного чая в руках, медсестре.

Не успели мы расположиться за столом, как на пороге вдруг открывшейся двери, появилась улыбающаяся миловидная дама казахской национальности. С вопросом: «Здесь доктор, который любит Манту?» она уверенно, не дожидаясь ответа, направилась к моему столу. Вслед за ней, в кабинет вошли два ее соплеменника, держа с обеих сторон большую картонную коробку с написанной не ней большими буквами «ТЕЛЕВИЗОР РЕКОРД». Слово «ТЕЛЕВИЗОР» было зачеркнуто красным фломастером, а под словом «РЕКОРД» тем же красным фломастером было написано «МАНТУ». Получилось непонятное словосочетание «РЕКОРД МАНТУ» Я оцепенела от изумления, а Мария Федоровна, застыв как вкопанная, от неожиданности выронила из рук обе чашки с дымящимся чаем.
Не обращая на нас никакого внимания они, все так же улыбаясь, поставили на мой стол, прямо на прививочный журнал, свою коробку и тожественно извлекли из нее огромный казан.
– Вот, пожалуйста, Вам, Манту. – сказала незваная гостья, снимая крышку с необъятной по размеру ёмкости. И…. по всему кабинету вдруг распространился аромат мантов – свежих казахских пельменей.
Мы с Марией Федоровной придя, наконец, в себя, и, связав воедино события минувших дней, обрели, как говорят, дар «английской» речи.
Быстро приготовив свежий чай, мы пригласили наших гостей к столу.
Как выяснилось из рассказа словоохотливой казашки (оказавшейся мамой рядового Садыкова), ее сын, внимательно выслушав наставления Германа, не совсем понял, куда деваются из кабинета бойцы, не сделавшие Манту. Наблюдательный боец усек, что сделавшие дома Манту (манты, в его понимании) спокойно выходили после осмотра из кабинета, а не сделавшие – шли в смежный кабинет и исчезали неизвестно куда, попав в «лапы» Марии Федоровны.

Мантами угостился весь личный состав гарнизонной поликлиники, достались они даже бойцам из санитарной роты, оставленные в нашем холодильнике, а затем разогретые в термостате.
Получился, действительно, РЕКОРД МАНТУ (МАНТОВ).
Мы с моей помощницей еще долго смеялись, вспоминая этот эпизод. А пробу Манту солдатику все же пришлось сделать. Её-то у него и не оказалось.